Учились мы с Мариночкой, когда при слове "рок"
Со страху залезали под кровати.
Ей школа образцовая открыла сто дорог
И выгнала её за вырез в платье.

Кричал директор что-то о бедламе
И, тыча зло в Мариночкину грудь,
Публично оскорблял её "битлами",
А под конец вдогонку крикнул: "Блудь!"

Тогда словцо "эротика" считалось матерком,
А первый бард считался отщепенцем.
Катилась жизнь веселая на лозунгах верхом
И бряцала по бубнам да бубенцам.

Храня тебя, Марина, от разврата
И миллион таких ещё Марин,
Упорно не хотел кинотеатр
Показывать раздетую Марлин.

Ты нам тогда, Мариночка, мерещилась во сне
Совсем как из нерусского журнала,
Где не регламентированы юбки по длине —
Как ты была права, что бунтовала!

Коль целый хор лысеющих мужчин
Кричал: "Длинней подол и круче ворот!.." -
И миллион  -  таких еще Марин
Ему назло с ума сводили город.

Бежали мы, Мариночка, на выставки картин
В аллеи, где художник чист и беден,
Где не сумеет высокопоставленный кретин
Угробить скрипку глупым ором меди.

Там на маэстро клифт с потертой фалдой,
Но сколько ты ему ни заплати,
Не нарисует женщину с кувалдой
На стыках паровозного пути.

Ты выросла. Все вынесла. А мой гитарный бой
Сыграл поминки дикостямзапретов.
Мариночка, как нужен был твой с вырезом покрой
Для первых бунтовщических куплетов!

Прости меня теперь великодушно —
Я ни один тебе не подарил,
Хотя б за то, что самой,   непослушной
Была среди бунтующих Марин.