Песня


на сл. Ильи Кулёва


муз. и исп. Евгения Никитина


Он проходит у всех на виду,
Краем сцены на лобное место -
Как по хрупкому тонкому льду
До незримой черты чародейства.
И уже он не с нами, он там -
Вне волненья и вне микрофонов.
На мгновенье сжимает уста,
К светлой музыке приговорённый.
Ах, седой гитарист
с виду столь неказист.
Отчего же так души
трепещут?
И сегодня ему,
лишь ему одному
Даже боги - и те
рукоплещут.

В зале взглядов чужих решето
Жаждет боли, и он это знает.
Нынче сцена - его эшафот,
А душа - словно рана сквозная.
Время замерло, надо успеть
Напоследок с гитарой обняться
И пронзительно песню допеть,
Как последней весной надышаться.
Ах, седой гитарист
с виду столь неказист.
Отчего же так души
трепещут?
И сегодня ему,
лишь ему одному
Даже боги - и те
рукоплещут.

Как умеет он тронуть струну,
Как поёт - только слушать и слушать!
Не свою, а чужую вину
Он проносит сквозь светлую душу.
Словно шелест листвы на ветру
Долетают его ощущенья.
Чистый голос росой поутру
Нам дарует грехов отпущенье.
Ах, седой гитарист
с виду столь неказист.
Отчего же так души
трепещут?
И сегодня ему,
лишь ему одному
Даже боги - и те
рукоплещут.

Отзвучал, растворяясь, аккорд -
Потаенно и непринужденно.
Он встает, и печален, и горд,
Казнь познавший, но вновь возрожденный.
Осыпаемый морем цветов,
Он стеснительно ловит мгновенья,
Хоть весь мир покаянно готов
Преклонить пред Талантом колени.
Ах, седой гитарист
с виду столь неказист.
Отчего же так души
трепещут?
И сегодня ему,
лишь ему одному
Даже боги - и те
рукоплещут.