Я по перрону шёл, и сердце билось,
Из-под тельняшки прыгала душа.
Ох, как дышалось мне, ох, как пьянилось!
Даже патрульные мне стали кореша.
Прошёл, спеша, я до конца вагона —
Ну где же та, что обещала ждать?..
Лишь вдалеке, на краешке перрона
Солдата своего встречает мать.
И в афганку мою
Пальцы мамины впились,
Словно силясь узнать —
Всё ли цело под ней.
— Да живой я, живой…
Только слёзы катились
На железо медалей
Да на кожу ремней.
Я оглянулся: где же Слава, где же Шура?
Минутку, мам! К друзьям делишко есть…
И обнялась лихая десантура,
С которой мне служить было за честь.
Сказали: «Есть!» — мы бате перед боем.
Он обошёл наш поредевший строй…
И в том бою он первый пал героем,
Чтоб больше нас, живых, пришло домой.
И в афганку мою
Пальцы мамины впились,—
Словно силясь узнать
Всё ли цело под ней.
— Да живой я, живой…
Только слёзы катились
На железо медалей,
Да на кожу ремней.
Шумел вокзал. Он до сих пор мне снится.
Забыть бы всё и век не вспоминать,
Как средь солдат, заглядывая в лица,
Бродила чья-то обезумевшая мать.
Перрона гладь намолена и свята.
Сколь судеб здесь людских переплелось!..
Поклон вам в пояс — кто дождал солдата.
И до земли — кому не довелось.
И в афганку мою
Пальцы мамины впились,—
Словно силясь узнать
Всё ли цело под ней.
— Да живой я, живой…
Только слёзы катились
На железо медалей,
Да на кожу ремней.