ПЕРЕЛЁТНЫЕ ПТИЦЫ
Как прочен этот мир! Начало ли апреля,
Конец ли декабря – всё сытость, всё уют.
Голубка с голубком от нежности взопрели:
Трехдневную любовь на все лады поют.

У здешних индюков нет горя и в помине,    
И к небесам летит их вечная хвала,
И скажет в смертный час растроганно гусыня:
"Я исполняла долг! Я здесь, как все, жила!"

Ну что ж, прекрасный долг! Весь век сидеть в навозе,
Не думать ни о чем, не мыслить отродясь.
Мечтать?.. Зачем? О чем?.. И в немудрёной грёзе
Вселенной почитать всю эту вонь и грязь.

И никогда вовек под перьями и жиром
Не ощутить порыв проснуться и взлететь,
Чтоб ночью, как звезда, царить над целым миром
И к солнцу воспарить, и в нём дотла сгореть.

Все таковы! Никто не бьётся над вопросом,
Откуда эта жизнь, что так глупа, слепа,
И не узнать гусям и уткам плосконосым
О том, что с носом их оставила судьба!
              
Счастливцы!.. В этот миг над крышею сарая
Неспешно проплыла, притягивая взгляд,
Широким клином вдаль птиц перелётных стая...
Откуда? Кто они? Куда они летят?

Смотрите, как они над цепью гор и пашен,
Над морем, где порой встаёт ревущий вал,
Свободою дыша, летят, - гортани ваши
Один такой глоток мгновенно б разорвал!

Взгляните! Кто из них достичь сумеет цели?
Кто, крылья обломав и разбиваясь в кровь,
Погибнет на пути? Все те же, кто имели
И жён, и матерей, и – вам ли знать?! – любовь,

Все те же, кто, как вы, могли бы для прокорма
И жён, и матерей сойти на задний двор.
Но их, безумцев, ждёт смертельный запах шторма,
Но их, поэтов,  ждёт немыслимый простор.

Смотрите же на них, вы, гуси и наседки, 
Вовек вам не рискнуть отправиться в полёт!
И всё, что долетит с небес до вашей клетки,
От этой голытьбы, - один её помёт!