В каком это городе было, я вспомнить не смог,
В какой ресторации плакали свечи навзрыд,
Сжигал эту ночь лихой паренек-ветерок, 
Как обычно один в этом гульбище грез и обид.

Аккуратно одет без претензий на стиль и фасон,
В отступных не замечен, в делах своих краток, правдив,
На любовь отвлекаться не смел он, таков был закон,
Но вошла в этом вечер она, как красивый мотив.

Нежный запах цветущего ландыша вился за ней 
И кисейное платье ласкало так девичий стан,
И хватало на ней финтифлюшек и редких камней,
Так плыла оправдав комплименты, а он прошептал:

"Ради всех купидонов и прочих амуровых дел,
Вы представьте меня, господа, этой мадмуазель",
Не силен он в французских виршах был, но даму задел
И забилось сердечко, снежок перешел на капель.

Припев:
О, тю э мон дье, весна-краса, Вам о своей любви,
Хочу сегодня говорить красиво.
О, мон солей, о небеса, к чему тю э ма ви,
Когда со мной сейчас такое диво.
О мое солнце, небеса, к чему вся моя жизнь,
Когда со мной сейчас такое диво. 

И взметнулся тот вечер и только двоим удружил,
Дорогие и терпкие вина согрели тела,
И лихой паренек-ветерок чайку ту закружил,
Подарил ей чернильное небо полным серебра.

И по просьбе его заложили четверку гнедых, 
В ночь умчались они в васильковые те берега,
Ветер искры с костра вынимал, строил замки для них,
И на миг позабыл паренек про мороз и снега.

Их волшебные миги не знали границ и оков
И вот золоченый рассвет их сном напоил.
На любовь отвлекаться не смел он, закон был таков,
И туманом укутав ее, он растаял как дым.

Сладким был сон, но ее паучок разбудил, 
Полем ромашковым была укрыта она.
Лишь скромный листок его пару строчек хранил:
"Мой адрес впиши - главпочтамт, до востребования".

Припев.

Но на зло всем врагам, а также строптивой судьбе,
Она сохранила, как есть всем известный нам штрих.
Славный родился малец и пошел по весне
И черты лишь знакомые ей застывали на миг.

И великий Творец их тела и души хранил,
Иногда все ж ходила к цыганке на карты смотреть,
Но постоянно все тот же мотив проходил,
Туз червей, девять пик - любовь и смерть.

Как-то в вечер она телевизор вцепила чуток,
И пробило на дрожь, и тут же слеза обожгла.
Расцелован свинцом, лежал паренек-ветерок
Это точно был он, ошибиться она не могла.

И считая лета, малец-ветерец рос и рос,
Кто знает, о чем ему мать говорила потом.
Лишь ветер в поля отдельную фразу донес:
"На любовь отвлекать не смел он, таков был закон".