Он садится с нею рядом,
Он берет ее за плечи,
И причудливым узором засверкает его речь:


 <<Слушай, там, далеко-далеко, есть земля.
Там Новый Год, ты не поверишь, там Новый Год два раза в год, вот.
Там снег, там столько снега,
Что если б я там не был сам,
Я б не поверил, что бывает столько снега,
Что земля не видит неба,
И звездам не видать с вершин,
Как посреди огней вечерних и гудков машин
 Мчится тихий огонек моей души>>.


Тихо-тихо-тихо! там Нью-Йорк говорит с Москвой:
 <<Москва, Москва, забери меня домой!>>
Долгою упрямою строкой
 Бежит дорога подо мной,
Еще чуть-чуть и распрощаемся с землей!
А ей клянется, что вернется:
 <<Совру так с места не сойду!>>
Врет... сойдет...


 <<... Посреди огней вечерних и гудков машин
 Мчится огонек моей души...>>


Посреди огней вечерних и гудков машин
 Мчится тихий огонек его души.


Какая глупость, право, верить его словам,
А не поверить - грех,
Тому, который веселее и светлее их всех, эх!
Она молчит и улыбается ему, тому,
Который возвращается...


Посреди огней вечерних и гудков машин
 Мчится тихий огонек его души.
Посреди огней вечерних и гудков машин
 Мчится тихий огонек моей души.