Защищенным казалось тело – 
 Думал, я ко всему готов, 
 Шкурой, чувствуя то и дело 
 Приближение холодов. 
 Не привычных, родных и шалых, 
 Что бодрят на рассвете вдох, 
 А великих и небывалых, 
 Замыкающих стык эпох. 
 И, когда из студеной дали, 
 К нам пробился чужой рассвет, 
 Уцелевшие увидали: 
 Мира нашего больше нет. 
 Не укрыться, бредем понуро, 
 Рост гигантский в душе браня, 
 А дубленая ветром шкура, 
 Не такая уж и броня. 
 Инородным своим обличьем 
 Вызываем и смех и грусть – 
 Все, что было моим величьем, 
 Нынче тяжкий, ненужный груз. 
 Не был мир наш беспечным раем… 
 Отчего же тоска гнетет? 
 Не без толку ли вымираем? 
 Что за племя вослед идет? 
 И кому суждено родиться 
 Там, где наши паслись стада. 
 Может быть, мой скелет сгодится 
 Для какого-нибудь гнезда? 
 Прочным было б сооруженье – 
 Кости выдержат и века, 
 А над ними для устрашенья 
 Вечно рыщущего врага, 
 Чтоб злорадно улыбку щерил, 
 Пустотой на ветру гудя, 
 Мой, обглоданный кем-то череп – 
 Символ бренности бытия. 
 Знаем мы, что не наше завтра, 
 Но привыкли к дурным вестям. 
 Что царили здесь динозавры. 
 Пусть по нашим прочтут костям.